Название: «Крысолов»
Автор: Raven Gray
Дата: 25.10.2010
Фэндом: Kuroshitsuji, немецкий фольклор («Гамельнский Крысолов»)
Рейтинг: G
Жанр: Философия, ирония, flashback.
Дисклеймер: Кого Тобосо узнает – все ее. Их тут всего двое, правда-правда. Третий спрятался.
Размещение: Вам несложно спросить разрешения на U-mail или по ICQ.
«...Увел их тайною тропой
В тот мир, где нету зла...
Тропа та летнею порой
Цветами заросла.»- Михаэль!
Бард в запыленном дорожном плаще из плотной ткани обернулся, улыбаясь милой Аделине, спешившей по двору следом. Девушка была юной, озорной и подвижной, с чудными, чуть взлохмаченными рыжими локонами. Бард был молодым мужчиной лет девятнадцати-двадцати, в красном дорогом камзоле, так не подходящем названному им ремеслу, в лихо сдвинутом на правую сторону щегольском берете со страусиным пером, и самой загадочной улыбкой из всех существующих на свете.
- Михаэль, постой, подожди.
- Доброго утра, Адель. – глаза лукаво сощурились. – Вышла проводить меня?
Она остановилась в нерешительности, вытянула из волос обломанную соломинку.
- Когда ты вернешься? – она взъерошила темные волосы барда, сбив с него берет, мужчина на лету поймал свою вещицу, сжал одной рукой, стряхивая второй несуществующую пыль.
- Летом. – он поймал недоверчивый взгляд голубых глаз и рассмеялся. – Обещаю. Я приеду с родственниками. Они хотят здесь поселиться, а у меня уже и невеста… - взгляд из под ресниц, та самая непередаваемая улыбка. - …есть.
Аделина зарделась и потупила взгляд.
- Буду каждый вечер тебя поджидать у стены, ни одного жениха не пущу в дом, всем откажу…
- Ты моя умница. – мужчина ласково провел рукой по нежной щечке дочки губернатора.
И, выйдя за ворота, покинул городок по узким извилистым и тенистым улицам. Еще не рассвело. В одной руке он сжимал берет с пером, в другой – грубую короткую палку, украшенную непонятной резьбой.
Неожиданно из-за кучи смрадно вонявших отбросов выскочила собака. Рыжая, взлохмаченная, ободранная бешеная дворняга размером чуть поменьше сенбернара вцепилась зубами выдрала из руки барда берет, а потом, быстро отбросив оказавшуюся невкусной вещь в сторону, вцепилась ему в ногу, стараясь пробить зубами толстую кожу сапог. Мужчина побледнел, чуть дрогнули ресницы, и он поднес свою флейту к губам, извлекая замысловатую трель…
Глазки-бусинки сверкнули под порогом одного из домов. А трель звала, приглашала к куску пахучего сыра, лежащего вон в тех отбросах, всего-то за углом. Крыса вылезла из своей норы, принюхиваясь – запах исходил откуда-то из пространства вокруг двуногого и собаки, куда больше занятой попыткой прокусить сапог даже не шелохнувшегося за все попытки оторвать от него кусок музыканта. Крыса осторожно, короткими быстрыми перебежками, принялась исследовать территорию – мелодия обещала, что кусок сыра велик и аппетитен, а крыса не ела уже день или два и была очень голодна. К тому же, собака и музыкант были заняты друг другом уже с минуту, и, должно быть, в любом случае не обратят на нее внимания.
Крысе было невдомек, откуда берется обещающая музыка.
Неожиданно мелодия сменилась очень высоким и очень громким звуком. Он резал уши словно оцепеневшей крысе, а собака, отшатнувшись, потрясла головой. Затем собака и грызун заметили друг друга в повисшей в проулке тишине. Сработал инстинкт, и дворняга с громким лаем погналась за новой добычей – уж ее-то не упустит, кроме того, эту добычу она знает, а у того двуногого кровь на вкус уж больно противна…
Бард поднял с земли берет, бережно его отряхнул, вздохнул, выдернул растрепанное страусиное перо и снова водрузил берет на свою голову. А потом поспешил прочь, чуть прихрамывая, не оглядываясь, только темный плащ взметнулся за спиной.
Демон шел по пшеничному полю, через золотистый свет, паутиной проходящий через пушистые серые тучи. Сквозь свет… в тень. Вот уже и поле немного другое – не пшеницей покрыто, а обычной травой, а под ногами бежала прямо вперед тропка, присыпанная желтым песком и изредка попадающимися мелкими камушками. По правую сторону от тропки тек ручей, а солнце над головой словно и не давало тепла и без того теплому воздуху. Дорога в ад была вымощена цветами и гусиным пухом, коротка и легка. Дорога в рай вела через тернии и острые камни, и была длинной в вечность. И только дорога в королевство фей была не видна – вечно суждено блуждать в тумане путнику, дерзнувшему ступить на эту дорогу без разрешения…
Мягкий сонный ветер шевелил волосы. Ни единого облака на чистом синем небе. Бард присел у ручья на перепутье, там, где тропка разделялась на три и уводила в тесно сплетшийся ветвями темный лес, укутанный в темный туман, словно погруженный в вечный сумрак.
- Куда направляешься, демон? – окликнул барда явившийся невесть откуда странник в темном балахоне.
- И везде-то вас встречаешь. – философски хмыкнул мужчина, прислоняясь спиной к камню, на котором восседал его собеседник.
Собеседник был сед, как лунь, длинноволос и давно не стрижен, но на молодом лице – ни морщинки, и ясные, ледяные зеленые глаза заглядывали, кажется, глубже, чем просто в душу – они были способны проникать в сущность, скрытую от прочих. Он промолчал, поглаживая тонкими пальцами черную рукоять косы, тускло блестевшую в неярком солнце перепутья. Коса казалась целиком отлитой из неизвестного металла, но на самом деле, конечно же, рукоять была просто любовно покрыта блестящим лаком.
- Нет, я не против. – поправился бард. – Тебе ведь это положено – быть там, где события, Морс?
- Морт. – поморщился Смерть. – У римлян дурной вкус на звучание, а у тебя – неправильный выговор.
- Прошу прощения. – мужчина, не поднимаясь, шутливо отсалютовал изодранным беретом, и снова блеснул глазами - к делу, ты знаешь, как я не люблю долго ждать.
- А как тебя зовут сейчас?.. – рассеяно поинтересовался бог смерти. – Впрочем нет, мне это не интересно. А тебе должно быть интересно, что вернувшийся в Линден ангел, застав свою подопечную оскверненной, ищет тебя.
- Нет, ты ошибся. – спокойно отметил демон. – Он меня не найдет, и мне это совершенно неинтересно. – несмотря на тон, он самодовольно усмехнулся. – Надо же было хоть к кому-нибудь приблизиться ближе дозволенной дистанции, хм? А бургомистр староват.
- Дитя порока. – фыркнул Смерть.
- Да. – согласился демон.
- В Городе Гамельн нет покровителя.
- Хм. – сообщил свое мнение об этом демон.
Повисла короткая пауза, и Морт продолжил:
- Ты найдешь интересными души их обитателей.
- С чего такая щедрость? – расхохотался демон без имени. – Неужто среди вашей братии есть ренегат?
- Нет. – мягко отрезал Смерть. – Зная твой характер, я решил просить у тебя… одолжения. Tempora и mores тут ни при чем.
- В обмен на?.. – стараясь казаться безразличным, скосил глаза мужчина.
Морт развел руками, мол, ты же знаешь порядок. Демон хмыкнул и кивнул – продолжай.
- У этих детей стерли даты смерти. И никто, включая меня, не в силах это исправить. Ангел.
- Тот самый, что ищет меня. – скептически фыркнул демон.
- По случайности ты попал в самую точку. - жнец изменил идиоматическое выражение на не связанное с пальцами и небом в самый последний момент. – Не в наших принципах разрешать такие конфликты с помощью демонов. Потенциал их душ огромен засчет непрожитой жизни и искусственно созданного бессмертия, и тот, кому они достанутся, обретет опасное даже для него самого количество силы… а глупцов много.
- Почему не заключить договор с ангелами? – скривился недовольный музыкант.
- С них станется поддержать падшего товарища.
- Кстати, как его имя?
- Уже неважно – падший отказался от него.
- Незадача.
- Поэтому ты должен что-то сделать с этими детьми. Увести их из мира. Совершить маленькую подлую кражу.
- Ты не боишься, что я просто позову… м, родственников и устрою вакханалию?
- Нет. Так уж получилось, что ты этого не сделаешь. Ведь я пришел просить одолжения именно у тебя. И, в случае чего, я знаю, кто будет виновен.
- Я согласен. Но когда-нибудь, ты окажешь мне услугу, равную этой.
- Одну душу. – ровно согласился Смерть.
- Любую. – так же ровно отозвался демон. – Руки пожимать не будем.
- Не будем.
Но уже только трава шелестела под мягким ветром, прилетающим неизвестно откуда и летящим в никуда.
Крысы, несметные полчища крыс надвинулись на город, сжирая все на своем пути, живое и неживое, роя бесчисленные норы, прогрызая самые крепкие ящики. Мрак и глад царили в некогда богатом и громком городе Гамельне, отличавшем своих жителей по ширине живота и злобности нрава. Вот к выходу из города короткими, крысиными перебежками, ступая лапами по помоям, бежит ободранный и перепуганный насмерть кот - последний. Крыс так много, и их глаза наблюдают отовсюду – из под порогов, из-за приоткрытых дверей, из окон кажущихся вымершими людских домов. Стоит коту замешкаться – бросятся из всех щелей.
Крысы вылакали все, даже последний бочонок пива в пустующей таверне. Крысы съели умершего в переулке нищего, оставив только обглоданные мелкими зубами кости и тряпки, да темный след на грязи, из под которой не видно мостовой.
По пустынной главной улице шел, еле перебирая ногами и постукивая палкой, высохший слепой старик в лохмотьях. Щеки его запали, пальцы были узловатыми и тонкими, как сухие ветки, на коже тут и там виднелись темные пятна, вдобавок он был лыс, а череп покрывала тонкая сетка болезненно-коричневатых сосудов. А может, то была просто грязь.
Кот, едва узрев странника, метнулся из города серой молнией, лишь за воротами остановившись, чтобы посмотреть, какой безумец пришел сюда, в славный и громкий город Гамельн…
Костяшки пальцев старика постучали по косяку двери.
- Подайте слепому…
- Пошел прочь, бродяга! Убирайся! – из щели двери высунулась метла. – Самим есть нечего!
- Вы лжете, бюргер, в ваши подвалы крысы еще не забрались, ведь стены каменные, и еды у вас достаточно, чтобы накормить роту… пока еще… - он уже слышал шуршание маленьких лапок в подполе.
- Ах, да ты еще и зрячий, мошенник! – в двери, оттеснив жену толстым плечом, показался рослый и толстый мужчина.
Он оттолкнул нищего от проема, свалив с ног. Опустилась на тощую спину и тут же вновь поднялась палка.
- Убирайся! Проваливай, мерзкий старик! – в этом городе больше не на ком было выместить злость и отчаяние, скапливавшееся тяжелым липким комом в сердце многих, отдававшееся урчанием в пустом желудке – разве что на случайном страннике, слепом и беспомощном. Муки голода и страха сделали этих людей еще менее человечными.
Слепой потряс головой, не открывая глаз, и вытянул ладонь, прижав ладонь к боку. Медленно открыл глаза. Стукнула, ударяясь об землю, палка, выпавшая из рук отшатнувшегося в ужасе хозяина, увидевшего вместо глаз две черные дыры. Нет-нет, глаза не были выколоты… там были два тоннеля в пустоту, и они тянули, звали…
- Уходи… - пискнул хозяин дома из-за тут же захлопнувшейся двери.
И слепой пошел. Закрыв глаза, тихо постукивая палкой, исчез за поворотом, оставив распахнутой калитку. Стук палки стих мгновенно.
В палату бургомистра вошел статный мужчина. Был он в годах, но высок, осанист, в богато украшенном черно-красном камзоле, коротком и роскошном бархатном плаще, хлопнувшем за спиной, когда он порывистым шагом, постукивая дорогой тростью, подошел к главе города. Небрежно тронутые сединой волосы были тщательно зачесаны под головной убор и смазаны жиром, чтобы прическа держала форму, борода – тщательно острижена. В руке мужчина сжимал грубо сработанную флейту – такая, должно быть, и звучит как ухание совы.
Бургомистр, нервно протирая тряпочкой лысину на голове, где раньше обитал (ныне почивший в желудках крыс) парик, воззрился на незнакомца. Оценивающе.
- Нам было передано, что вы можете изгнать крыс.
- За соответствующую награду. – подтвердил мужчина. – Вы сказали, что она такова – столько золота, сколько я смогу унести, если сумею избавиться от грызунов. Датировано нынешним днем, осталось лишь вписать мое имя. Пьеро Раттеро*. Когда работа будет сделана, я вновь приду сюда, чтобы забрать свое золото.
- Хвастун. – отрезал бургомистр. – Когда ты увидишь этих крыс, ты сбежишь отсюда, задрав хвост.
- Если у вас возникают сомнения, - гордо вскинулся крысолов. – я тут же уйду.
- Постойте! – бургомистр вскочил из своего кресла и поймал гордеца за локоть уже на пороге. - Если вы можете помочь – помогите, господин Ратерро, прогоните крыс, и, клянусь, вы унесете столько золота, сколько сможете унести!
Крысолов помолчал. Вырвал рукав у бургомистра и холодно произнес:
- Через час не останется ни одной крысы в городе Гамельн. – и вышел на улицу.
Кто-то тихо выдохнул, кто-то пробормотал явное ругательство, кто-то утер пот рукавом, а кто-то пробормотал:
- Ну правда же, сколько золота сможет унести этот изнеженный бездельем – посмотрите, какие гладкие у него руки! - да и немолодой к тому же… пусть даже мужчина.
Кто-то рассмеялся.
- Ганс! – позвал бургомистр мальчишку-писаря. – Отложи перо. Проследи за мошенником, и если он только посмеет нас обманывать – доложи немедля.
Мелодия лилась шуршащим зерном, сыплющимся с дробным сухим постукиванием из разорванного мешка, поскрипыванием половиц по дороге в погреба с ароматными копченостями, поскребыванием маленьких коготков на завоевательном подходе к полной еды тарелке. Мелодия звала, мелодия ждала.
Тысячи крыс покидали город Гамельн следом за играющим на флейте мужчиной с петушиным пером в берете. Мальчик, дрожа от страха, семенил за огромной серой армией зубастых тварей – но разглядеть черно-красный костюм не составляло труда. А вот петушиное перо, зеленевшее в шляпе, выглядело даже смешно – совсем как у того самого большого петуха, что каждое утро раньше взлетал на забор мельника, чтобы сообщить о рассвете громче и раньше других.
Крысолов спустился к реке, и только сейчас Ганс заметил маленькую, узкую лодчонку, привязанную к берегу. Крысолов ловко запрыгнул в нее, не замочив сапог. И тут же лодчонка, как привязанная, отчалила от берега, выплывая на середину реки, но словно не замечая течения, покачиваясь на одном месте. Крысы одна за другой заходили в воду и тихо тонули, без звука, без писка. Одна за одной, одна за одной… ряд за рядом гигантской армии серых пожирателей таял в водах реки. Когда мелькнули и исчезли в воде последние хвосты, Ганс бросился со всех ног.
Этот незнакомец был дьявольски, просто дьявольски силен, и, похоже, и есть самый настоящий дьявол!
Лодка медленно поплыла обратно.
- Я пришел за своей платой. – крысолов стоял, подбоченясь, сверкая глазами.
Ну и глаза это были – холодные, хищные, обманывающие теплым карим цветом, а затем словно обливающие ледяной водой с ног до головы при взгляде в кажущуюся теплой глубину…
Бургомистр сурово сдвинул брови и привстал.
- Мне донесли, что ты колдун, Пьеро Раттеро.
- Досужая молва…
- В городе Гамельн нет места колдовству! – взревел бургомистр, и незнакомец чуть отступил назад. – Ты скажешь спасибо, что не очутился в тюрьме за свои дьявольские выходки!
- По какому обвинению? – сощурился крысолов.
- В мошенничестве, дьявольщине и… - бургомистр взглянул в холодные глаза и неожиданно почувствовал, что у него пропал голос.
- …и по обвинению в соучастии с крысами! – пронзительным голосом поддержал монах, сидевший слева.
- Я выполнил свою часть договора. – крысолов скрестил руки на груди. – Способы изгнания не оговаривались. Я все еще предлагаю вам расстаться с некоторым количеством золота, господа, в уплату за оказанную вам услугу.
- Ты не получишь денег!
- Мошенник!
- Вор!
- Откуда нам знать, что не ты и привел крыс сюда?!
- Убирайся, пока бургомистр не велел арестовать тебя!
Мужчина глядел на бюргеров молча, стоя прямо, со скрещенными на груди руками. Под пронзительным взглядом люди затихали один за другим. Вскоре воцарилась неестественная, напряженная и натянутая, как струна скрипки, тишина. Крысолов снял берет, небрежно махнул им, пародируя поклон, и неспешно направился к дверям. Вновь повисла короткая, нестерпимо зловещая для бургомистра пауза.
- Господин Раттеро… да кто-нибудь, задержите его уже! Вы получите… деньги… - он вложил в ладонь крысолова свой кошелек. - …и уйдете из города немедленно, так как изгнаны из города по обвинению в колдовстве. – он снова вытер засаленной тряпкой пот со лба.
Мужчина усмехнулся. Поднял раскрытую ладонь с кошельком, изящным движением второй руки выдернул шнурок и повернул ладонь, удерживавшую мешочек с деньгами. По каменным плитам со звоном поскакало несколько монеток, бургомистр машинально начал считать их, так как был уверен, что в его кошельке было много больше.
Пьеро Ратерро исчез из здания бесследно. На пороге, по которому проходили сотни ног, протирая камень, лежали пять серебряников. Потому что один из них демон все же оставил себе…
Он играл на флейте - и дети выходили из домов. Он играл на флейте - и дети шли за ним по главной улице города Гамельн. Он играл на флейте – и взрослые замирали в ужасе, не в силах двигаться. Он играл на флейте – и вел их по золотому полю, мимо реки Везер, и еще дальше…
Но ожидал его у «сломанного перекрестка» вовсе не старый знакомец.
- Куда ведешь ты эти невинные души, демон?
- Невинных овечек. – мирно поправил демон, опуская флейту – в ней больше не было надобности.
- С каких это пор ты – пастырь? – усмехнулась фея.
- С каких это пор ты любишь людей, Моргана?
- Не люблю. Но и увести их вниз не позволю.
Демон склонил голову набок.
- Продолжай…
Демон вновь устремился в Линден. Было лето, хотя… на перепутье нет времени года. Он шел через зеленое поле, усеянное цветами. Здесь была фиалка, дочь пастора, васильки - мальчишки-близнецы, нарцисс, сын богатого купца… розы, «пастушки», ромашки, клевер… дети украшали дорогу на перепутье.
Демон был вновь молод, и походка его была легка. Не изменились только глаза, холодный янтарь на вечном молодом лице…
- …Выходи за меня. – мальчишка целовал руку старой богатой вдовы, и та гнала его прочь, не узнавая, но долго смотрела в глаза.
У выхода демон встретил Смерть.
- Когда будут бить в голову – не бойся упасть. – еле слышно, одними губами.
- Когда будешь с одним из нас – не бойся опереться о его руку. – такой же шелест – было ли вообще что-то сказано?..
И Смерть прошел мимо, неопределенно пожав плечами и сверкнув улыбкой.
*perro raterro (исп.) – крысолов.
Автор: Raven Gray
Дата: 25.10.2010
Фэндом: Kuroshitsuji, немецкий фольклор («Гамельнский Крысолов»)
Рейтинг: G
Жанр: Философия, ирония, flashback.
Дисклеймер: Кого Тобосо узнает – все ее. Их тут всего двое, правда-правда. Третий спрятался.
Размещение: Вам несложно спросить разрешения на U-mail или по ICQ.
«...Увел их тайною тропой
В тот мир, где нету зла...
Тропа та летнею порой
Цветами заросла.»- Михаэль!
Бард в запыленном дорожном плаще из плотной ткани обернулся, улыбаясь милой Аделине, спешившей по двору следом. Девушка была юной, озорной и подвижной, с чудными, чуть взлохмаченными рыжими локонами. Бард был молодым мужчиной лет девятнадцати-двадцати, в красном дорогом камзоле, так не подходящем названному им ремеслу, в лихо сдвинутом на правую сторону щегольском берете со страусиным пером, и самой загадочной улыбкой из всех существующих на свете.
- Михаэль, постой, подожди.
- Доброго утра, Адель. – глаза лукаво сощурились. – Вышла проводить меня?
Она остановилась в нерешительности, вытянула из волос обломанную соломинку.
- Когда ты вернешься? – она взъерошила темные волосы барда, сбив с него берет, мужчина на лету поймал свою вещицу, сжал одной рукой, стряхивая второй несуществующую пыль.
- Летом. – он поймал недоверчивый взгляд голубых глаз и рассмеялся. – Обещаю. Я приеду с родственниками. Они хотят здесь поселиться, а у меня уже и невеста… - взгляд из под ресниц, та самая непередаваемая улыбка. - …есть.
Аделина зарделась и потупила взгляд.
- Буду каждый вечер тебя поджидать у стены, ни одного жениха не пущу в дом, всем откажу…
- Ты моя умница. – мужчина ласково провел рукой по нежной щечке дочки губернатора.
И, выйдя за ворота, покинул городок по узким извилистым и тенистым улицам. Еще не рассвело. В одной руке он сжимал берет с пером, в другой – грубую короткую палку, украшенную непонятной резьбой.
Неожиданно из-за кучи смрадно вонявших отбросов выскочила собака. Рыжая, взлохмаченная, ободранная бешеная дворняга размером чуть поменьше сенбернара вцепилась зубами выдрала из руки барда берет, а потом, быстро отбросив оказавшуюся невкусной вещь в сторону, вцепилась ему в ногу, стараясь пробить зубами толстую кожу сапог. Мужчина побледнел, чуть дрогнули ресницы, и он поднес свою флейту к губам, извлекая замысловатую трель…
Глазки-бусинки сверкнули под порогом одного из домов. А трель звала, приглашала к куску пахучего сыра, лежащего вон в тех отбросах, всего-то за углом. Крыса вылезла из своей норы, принюхиваясь – запах исходил откуда-то из пространства вокруг двуногого и собаки, куда больше занятой попыткой прокусить сапог даже не шелохнувшегося за все попытки оторвать от него кусок музыканта. Крыса осторожно, короткими быстрыми перебежками, принялась исследовать территорию – мелодия обещала, что кусок сыра велик и аппетитен, а крыса не ела уже день или два и была очень голодна. К тому же, собака и музыкант были заняты друг другом уже с минуту, и, должно быть, в любом случае не обратят на нее внимания.
Крысе было невдомек, откуда берется обещающая музыка.
Неожиданно мелодия сменилась очень высоким и очень громким звуком. Он резал уши словно оцепеневшей крысе, а собака, отшатнувшись, потрясла головой. Затем собака и грызун заметили друг друга в повисшей в проулке тишине. Сработал инстинкт, и дворняга с громким лаем погналась за новой добычей – уж ее-то не упустит, кроме того, эту добычу она знает, а у того двуногого кровь на вкус уж больно противна…
Бард поднял с земли берет, бережно его отряхнул, вздохнул, выдернул растрепанное страусиное перо и снова водрузил берет на свою голову. А потом поспешил прочь, чуть прихрамывая, не оглядываясь, только темный плащ взметнулся за спиной.
Демон шел по пшеничному полю, через золотистый свет, паутиной проходящий через пушистые серые тучи. Сквозь свет… в тень. Вот уже и поле немного другое – не пшеницей покрыто, а обычной травой, а под ногами бежала прямо вперед тропка, присыпанная желтым песком и изредка попадающимися мелкими камушками. По правую сторону от тропки тек ручей, а солнце над головой словно и не давало тепла и без того теплому воздуху. Дорога в ад была вымощена цветами и гусиным пухом, коротка и легка. Дорога в рай вела через тернии и острые камни, и была длинной в вечность. И только дорога в королевство фей была не видна – вечно суждено блуждать в тумане путнику, дерзнувшему ступить на эту дорогу без разрешения…
Мягкий сонный ветер шевелил волосы. Ни единого облака на чистом синем небе. Бард присел у ручья на перепутье, там, где тропка разделялась на три и уводила в тесно сплетшийся ветвями темный лес, укутанный в темный туман, словно погруженный в вечный сумрак.
- Куда направляешься, демон? – окликнул барда явившийся невесть откуда странник в темном балахоне.
- И везде-то вас встречаешь. – философски хмыкнул мужчина, прислоняясь спиной к камню, на котором восседал его собеседник.
Собеседник был сед, как лунь, длинноволос и давно не стрижен, но на молодом лице – ни морщинки, и ясные, ледяные зеленые глаза заглядывали, кажется, глубже, чем просто в душу – они были способны проникать в сущность, скрытую от прочих. Он промолчал, поглаживая тонкими пальцами черную рукоять косы, тускло блестевшую в неярком солнце перепутья. Коса казалась целиком отлитой из неизвестного металла, но на самом деле, конечно же, рукоять была просто любовно покрыта блестящим лаком.
- Нет, я не против. – поправился бард. – Тебе ведь это положено – быть там, где события, Морс?
- Морт. – поморщился Смерть. – У римлян дурной вкус на звучание, а у тебя – неправильный выговор.
- Прошу прощения. – мужчина, не поднимаясь, шутливо отсалютовал изодранным беретом, и снова блеснул глазами - к делу, ты знаешь, как я не люблю долго ждать.
- А как тебя зовут сейчас?.. – рассеяно поинтересовался бог смерти. – Впрочем нет, мне это не интересно. А тебе должно быть интересно, что вернувшийся в Линден ангел, застав свою подопечную оскверненной, ищет тебя.
- Нет, ты ошибся. – спокойно отметил демон. – Он меня не найдет, и мне это совершенно неинтересно. – несмотря на тон, он самодовольно усмехнулся. – Надо же было хоть к кому-нибудь приблизиться ближе дозволенной дистанции, хм? А бургомистр староват.
- Дитя порока. – фыркнул Смерть.
- Да. – согласился демон.
- В Городе Гамельн нет покровителя.
- Хм. – сообщил свое мнение об этом демон.
Повисла короткая пауза, и Морт продолжил:
- Ты найдешь интересными души их обитателей.
- С чего такая щедрость? – расхохотался демон без имени. – Неужто среди вашей братии есть ренегат?
- Нет. – мягко отрезал Смерть. – Зная твой характер, я решил просить у тебя… одолжения. Tempora и mores тут ни при чем.
- В обмен на?.. – стараясь казаться безразличным, скосил глаза мужчина.
Морт развел руками, мол, ты же знаешь порядок. Демон хмыкнул и кивнул – продолжай.
- У этих детей стерли даты смерти. И никто, включая меня, не в силах это исправить. Ангел.
- Тот самый, что ищет меня. – скептически фыркнул демон.
- По случайности ты попал в самую точку. - жнец изменил идиоматическое выражение на не связанное с пальцами и небом в самый последний момент. – Не в наших принципах разрешать такие конфликты с помощью демонов. Потенциал их душ огромен засчет непрожитой жизни и искусственно созданного бессмертия, и тот, кому они достанутся, обретет опасное даже для него самого количество силы… а глупцов много.
- Почему не заключить договор с ангелами? – скривился недовольный музыкант.
- С них станется поддержать падшего товарища.
- Кстати, как его имя?
- Уже неважно – падший отказался от него.
- Незадача.
- Поэтому ты должен что-то сделать с этими детьми. Увести их из мира. Совершить маленькую подлую кражу.
- Ты не боишься, что я просто позову… м, родственников и устрою вакханалию?
- Нет. Так уж получилось, что ты этого не сделаешь. Ведь я пришел просить одолжения именно у тебя. И, в случае чего, я знаю, кто будет виновен.
- Я согласен. Но когда-нибудь, ты окажешь мне услугу, равную этой.
- Одну душу. – ровно согласился Смерть.
- Любую. – так же ровно отозвался демон. – Руки пожимать не будем.
- Не будем.
Но уже только трава шелестела под мягким ветром, прилетающим неизвестно откуда и летящим в никуда.
Крысы, несметные полчища крыс надвинулись на город, сжирая все на своем пути, живое и неживое, роя бесчисленные норы, прогрызая самые крепкие ящики. Мрак и глад царили в некогда богатом и громком городе Гамельне, отличавшем своих жителей по ширине живота и злобности нрава. Вот к выходу из города короткими, крысиными перебежками, ступая лапами по помоям, бежит ободранный и перепуганный насмерть кот - последний. Крыс так много, и их глаза наблюдают отовсюду – из под порогов, из-за приоткрытых дверей, из окон кажущихся вымершими людских домов. Стоит коту замешкаться – бросятся из всех щелей.
Крысы вылакали все, даже последний бочонок пива в пустующей таверне. Крысы съели умершего в переулке нищего, оставив только обглоданные мелкими зубами кости и тряпки, да темный след на грязи, из под которой не видно мостовой.
По пустынной главной улице шел, еле перебирая ногами и постукивая палкой, высохший слепой старик в лохмотьях. Щеки его запали, пальцы были узловатыми и тонкими, как сухие ветки, на коже тут и там виднелись темные пятна, вдобавок он был лыс, а череп покрывала тонкая сетка болезненно-коричневатых сосудов. А может, то была просто грязь.
Кот, едва узрев странника, метнулся из города серой молнией, лишь за воротами остановившись, чтобы посмотреть, какой безумец пришел сюда, в славный и громкий город Гамельн…
Костяшки пальцев старика постучали по косяку двери.
- Подайте слепому…
- Пошел прочь, бродяга! Убирайся! – из щели двери высунулась метла. – Самим есть нечего!
- Вы лжете, бюргер, в ваши подвалы крысы еще не забрались, ведь стены каменные, и еды у вас достаточно, чтобы накормить роту… пока еще… - он уже слышал шуршание маленьких лапок в подполе.
- Ах, да ты еще и зрячий, мошенник! – в двери, оттеснив жену толстым плечом, показался рослый и толстый мужчина.
Он оттолкнул нищего от проема, свалив с ног. Опустилась на тощую спину и тут же вновь поднялась палка.
- Убирайся! Проваливай, мерзкий старик! – в этом городе больше не на ком было выместить злость и отчаяние, скапливавшееся тяжелым липким комом в сердце многих, отдававшееся урчанием в пустом желудке – разве что на случайном страннике, слепом и беспомощном. Муки голода и страха сделали этих людей еще менее человечными.
Слепой потряс головой, не открывая глаз, и вытянул ладонь, прижав ладонь к боку. Медленно открыл глаза. Стукнула, ударяясь об землю, палка, выпавшая из рук отшатнувшегося в ужасе хозяина, увидевшего вместо глаз две черные дыры. Нет-нет, глаза не были выколоты… там были два тоннеля в пустоту, и они тянули, звали…
- Уходи… - пискнул хозяин дома из-за тут же захлопнувшейся двери.
И слепой пошел. Закрыв глаза, тихо постукивая палкой, исчез за поворотом, оставив распахнутой калитку. Стук палки стих мгновенно.
В палату бургомистра вошел статный мужчина. Был он в годах, но высок, осанист, в богато украшенном черно-красном камзоле, коротком и роскошном бархатном плаще, хлопнувшем за спиной, когда он порывистым шагом, постукивая дорогой тростью, подошел к главе города. Небрежно тронутые сединой волосы были тщательно зачесаны под головной убор и смазаны жиром, чтобы прическа держала форму, борода – тщательно острижена. В руке мужчина сжимал грубо сработанную флейту – такая, должно быть, и звучит как ухание совы.
Бургомистр, нервно протирая тряпочкой лысину на голове, где раньше обитал (ныне почивший в желудках крыс) парик, воззрился на незнакомца. Оценивающе.
- Нам было передано, что вы можете изгнать крыс.
- За соответствующую награду. – подтвердил мужчина. – Вы сказали, что она такова – столько золота, сколько я смогу унести, если сумею избавиться от грызунов. Датировано нынешним днем, осталось лишь вписать мое имя. Пьеро Раттеро*. Когда работа будет сделана, я вновь приду сюда, чтобы забрать свое золото.
- Хвастун. – отрезал бургомистр. – Когда ты увидишь этих крыс, ты сбежишь отсюда, задрав хвост.
- Если у вас возникают сомнения, - гордо вскинулся крысолов. – я тут же уйду.
- Постойте! – бургомистр вскочил из своего кресла и поймал гордеца за локоть уже на пороге. - Если вы можете помочь – помогите, господин Ратерро, прогоните крыс, и, клянусь, вы унесете столько золота, сколько сможете унести!
Крысолов помолчал. Вырвал рукав у бургомистра и холодно произнес:
- Через час не останется ни одной крысы в городе Гамельн. – и вышел на улицу.
Кто-то тихо выдохнул, кто-то пробормотал явное ругательство, кто-то утер пот рукавом, а кто-то пробормотал:
- Ну правда же, сколько золота сможет унести этот изнеженный бездельем – посмотрите, какие гладкие у него руки! - да и немолодой к тому же… пусть даже мужчина.
Кто-то рассмеялся.
- Ганс! – позвал бургомистр мальчишку-писаря. – Отложи перо. Проследи за мошенником, и если он только посмеет нас обманывать – доложи немедля.
Мелодия лилась шуршащим зерном, сыплющимся с дробным сухим постукиванием из разорванного мешка, поскрипыванием половиц по дороге в погреба с ароматными копченостями, поскребыванием маленьких коготков на завоевательном подходе к полной еды тарелке. Мелодия звала, мелодия ждала.
Тысячи крыс покидали город Гамельн следом за играющим на флейте мужчиной с петушиным пером в берете. Мальчик, дрожа от страха, семенил за огромной серой армией зубастых тварей – но разглядеть черно-красный костюм не составляло труда. А вот петушиное перо, зеленевшее в шляпе, выглядело даже смешно – совсем как у того самого большого петуха, что каждое утро раньше взлетал на забор мельника, чтобы сообщить о рассвете громче и раньше других.
Крысолов спустился к реке, и только сейчас Ганс заметил маленькую, узкую лодчонку, привязанную к берегу. Крысолов ловко запрыгнул в нее, не замочив сапог. И тут же лодчонка, как привязанная, отчалила от берега, выплывая на середину реки, но словно не замечая течения, покачиваясь на одном месте. Крысы одна за другой заходили в воду и тихо тонули, без звука, без писка. Одна за одной, одна за одной… ряд за рядом гигантской армии серых пожирателей таял в водах реки. Когда мелькнули и исчезли в воде последние хвосты, Ганс бросился со всех ног.
Этот незнакомец был дьявольски, просто дьявольски силен, и, похоже, и есть самый настоящий дьявол!
Лодка медленно поплыла обратно.
- Я пришел за своей платой. – крысолов стоял, подбоченясь, сверкая глазами.
Ну и глаза это были – холодные, хищные, обманывающие теплым карим цветом, а затем словно обливающие ледяной водой с ног до головы при взгляде в кажущуюся теплой глубину…
Бургомистр сурово сдвинул брови и привстал.
- Мне донесли, что ты колдун, Пьеро Раттеро.
- Досужая молва…
- В городе Гамельн нет места колдовству! – взревел бургомистр, и незнакомец чуть отступил назад. – Ты скажешь спасибо, что не очутился в тюрьме за свои дьявольские выходки!
- По какому обвинению? – сощурился крысолов.
- В мошенничестве, дьявольщине и… - бургомистр взглянул в холодные глаза и неожиданно почувствовал, что у него пропал голос.
- …и по обвинению в соучастии с крысами! – пронзительным голосом поддержал монах, сидевший слева.
- Я выполнил свою часть договора. – крысолов скрестил руки на груди. – Способы изгнания не оговаривались. Я все еще предлагаю вам расстаться с некоторым количеством золота, господа, в уплату за оказанную вам услугу.
- Ты не получишь денег!
- Мошенник!
- Вор!
- Откуда нам знать, что не ты и привел крыс сюда?!
- Убирайся, пока бургомистр не велел арестовать тебя!
Мужчина глядел на бюргеров молча, стоя прямо, со скрещенными на груди руками. Под пронзительным взглядом люди затихали один за другим. Вскоре воцарилась неестественная, напряженная и натянутая, как струна скрипки, тишина. Крысолов снял берет, небрежно махнул им, пародируя поклон, и неспешно направился к дверям. Вновь повисла короткая, нестерпимо зловещая для бургомистра пауза.
- Господин Раттеро… да кто-нибудь, задержите его уже! Вы получите… деньги… - он вложил в ладонь крысолова свой кошелек. - …и уйдете из города немедленно, так как изгнаны из города по обвинению в колдовстве. – он снова вытер засаленной тряпкой пот со лба.
Мужчина усмехнулся. Поднял раскрытую ладонь с кошельком, изящным движением второй руки выдернул шнурок и повернул ладонь, удерживавшую мешочек с деньгами. По каменным плитам со звоном поскакало несколько монеток, бургомистр машинально начал считать их, так как был уверен, что в его кошельке было много больше.
Пьеро Ратерро исчез из здания бесследно. На пороге, по которому проходили сотни ног, протирая камень, лежали пять серебряников. Потому что один из них демон все же оставил себе…
Он играл на флейте - и дети выходили из домов. Он играл на флейте - и дети шли за ним по главной улице города Гамельн. Он играл на флейте – и взрослые замирали в ужасе, не в силах двигаться. Он играл на флейте – и вел их по золотому полю, мимо реки Везер, и еще дальше…
Но ожидал его у «сломанного перекрестка» вовсе не старый знакомец.
- Куда ведешь ты эти невинные души, демон?
- Невинных овечек. – мирно поправил демон, опуская флейту – в ней больше не было надобности.
- С каких это пор ты – пастырь? – усмехнулась фея.
- С каких это пор ты любишь людей, Моргана?
- Не люблю. Но и увести их вниз не позволю.
Демон склонил голову набок.
- Продолжай…
Демон вновь устремился в Линден. Было лето, хотя… на перепутье нет времени года. Он шел через зеленое поле, усеянное цветами. Здесь была фиалка, дочь пастора, васильки - мальчишки-близнецы, нарцисс, сын богатого купца… розы, «пастушки», ромашки, клевер… дети украшали дорогу на перепутье.
Демон был вновь молод, и походка его была легка. Не изменились только глаза, холодный янтарь на вечном молодом лице…
- …Выходи за меня. – мальчишка целовал руку старой богатой вдовы, и та гнала его прочь, не узнавая, но долго смотрела в глаза.
У выхода демон встретил Смерть.
- Когда будут бить в голову – не бойся упасть. – еле слышно, одними губами.
- Когда будешь с одним из нас – не бойся опереться о его руку. – такой же шелест – было ли вообще что-то сказано?..
И Смерть прошел мимо, неопределенно пожав плечами и сверкнув улыбкой.
*perro raterro (исп.) – крысолов.
@темы: Prose, Kuroshitsuji, Sebastian, G