Зарисовки. II. Sam. 6.11.12Перед тем, как включить воду, нужно сделать себе укол. Несмотря на то, что шприц одноразовый и игла никак не может быть ржавой - и ей это, конечно, кажется... нужно скорее сделать это, пока реальность не сдвинулась настолько, что возможность мыслить логически исчезнет вовсе. Как несколько недель назад, пропадет всякая необходимость в этом, оставив желание просто зажаться в угол, едва дыша, и сидеть, пока не схлынет наваждение.
Игла входит под кожу. Смотреть на то, как поршень медленно идет вниз, невыносимо. Но можно плотно смежить веки, шумно втянув воздух сквозь зубы, и попытаться убедить себя, что это просто огромный москит. Обмануть себя нарочно не удается, но хотя бы стены перестают смещаться, а свет лампы под потолком - болезненно пульсировать, вызывая резь в глазах.
- Спасибо, Бабетт... - еле шевеля губами, произносит полукровка, и усмехается.
Горячая вода обжигает плечи и спину, уставшие мышцы сводит. Нет, мастер, вы были не правы. Физические нагрузки не помогают ни черта против демонов, живущих в голове. Это смешно до тошноты, особенно когда в конце концов остаешься в одиночестве, в темноте.
«Я должна быть сильнее своих съезжающих катушек, иначе какой из меня, к черту, лидер? Слушатель должен быть сильным. Слушатель должен быть мудрым. Слушатель не должен поддаваться гордыне. Слушатель столько всего должен, вы бы знали, как тяжело держать такую память в своей голове. Это все равно, что пытаться удержать шторм на море, ухватившись за волну.»
Она зарывается пальцами в волосы, крепко сжимает зубы. В легких воздух будто скручивается в тугой узел, грудь содрогается, исторгая сдавленный всхлип. Ладони прижимаются к запотевающей стенке душевой кабины, оставляя прозрачные следы по обе стороны от лба и носа. Напор горячей воды становится слишком сильным, начинает казаться, что он ошпаривает и сдирает кожу слоями, но двигаться просто невозможно.
Единственным, что могло вытащить ее из этого удушливого, вяжущего бреда, был, наверное, мастер. Валтьери всегда напоминал ей, зачем она существует, почему она должна продолжать существовать, даже если мир вокруг начнет искажаться, даже если у нее поедет крыша - пока она способна говорить и Слушать. Семья не должна иметь сумасшедшего лидера, но хуже - если у Семьи не будет лидера вовсе.
«Какая разница, мы все - расходный материал. Об этом нельзя забывать.»
Но если думать об этом слишком часто, то она сломается намного быстрее. Эта жизнь, больше кандалы, чем дар. Тяжелые, они утягивают тебя на дно собственной памяти, в ту непроглядную глубину, где будет не видно даже протянутой дружественной руки. Пока тишина в сознании не превратится в черную дыру и не поглотит все, до чего сможет дотянуться, и не станет абсолютной.
Раньше она пыталась вылечить это средствами от тоски, самыми разными, самыми отчаянными, от фирменного босмерского алкоголя до сложносоставной курительной смеси, прожигавшей в легких дыру. Хоть не скуумой, и то ладно. А кровь на руках перестает успокаивать, как только ее смываешь.
А потом появился он. Сэм. Миляга с иллюзорными буквальными и отнюдь не иллюзорными фигуральными троллями, балагур и весельчак, ни дня без эксцентричной шутки. Вечно чуть навеселе, непринужденный и псевдооткрытый, с огнем в глазах, входящий в жизнь порывом вечно молодого весеннего ветра. Даэдрический принц пьяных дебошей и... с ним рядом было совсем не страшно. Как будто хмельная волна выносила из сознания всю ядовитую муть. Они встречались нечасто, но... пожалуй, она никогда не смогла бы отказаться, появись у нее возможность снова его увидеть. Это была односторонняя наркотическая зависимость с первого взгляда.
«Ты хуже морфия, Сэм. Глушишь боль и без тебя никак, даже если потом становится только хуже. Ты всем необходим, как воздух, и тебе на всех наплевать. Будь я моложе, я бы пыталась завоевать твое внимание - но я понимаю сейчас, что это тебя разве что позабавит. Будь я глупее, я бы позволила себе влюбиться в тебя... наверное, я достаточно глупа для этого, но ты все равно уйдешь, ты всегда уходишь, когда веселье заканчивается. И послать тебя к Ану не хватает сил, потому что ты единственный, кто может не просто замедлить мое падение - поймать меня над Бездной и удержать, пусть даже на несколько мгновений, пусть даже в пьяной бессознательной пляске сознания. И это, пожалуй, делает меня достаточно молодой, глупой. И агрессивной.»
Сэм не удивлен, когда видит ее в баре, сидящей спиной к стойке и рассеяно смотрящей на него. Когда-то это было весело, сейчас подобные встречи уже потеряли... свежесть первого впечатления. Поэтому он не поднимается с места, усмехается и делает ленивый жест ладонью, а затем возвращает все внимание к своей спутнице на сегодняшний вечер. Милая девушка, но они все милые.
Он чувствует эманации самой ненавистной ему эмоции, источаемой существом у стойки. Горечь, смешавшаяся в одно с тяжелым, гнетущим весельем - такое бывает...
Анжелина смеется.
...за секунду до...
Грохот выстрела рвет проигрыватель, летят искры, музыка останавливается. Смех рыженькой Анжелины перерастает в испуганный взвизг, пьяная легкость в ее очаровательной голове улетучивается - вместе с его пока еще поверхностным контролем. Девушка бросается под его защиту, но не успевает долю секунды - и содержимое ее головы украшает обивку дивана, рядом со входным отверстием от пули - в десятке сантиметров от его плеча. Даэдра кривится. Какого дьявола это представление, неужели эти смертные совсем потеряли совесть? Мешать ему развлекаться таким подлым, слабо эстетичным и совершенно клишированным способом - это самое настоящее кощунство. Нет, на драку ревнивых женщин посмотреть бывало занятно - но не на односторонние же побои. Хотя какие тут побои. Сэм позволил трупу сползти с дивана, отодвигаясь.
- `Ello, darlin`. - слышится хрипловатый голос над ухом, и даэдра раздраженно сжимает зубы, улыбаясь и думая о том, как вообще можно отомстить визитеру за столь беспардонно испорченный вечер. - Busy with your ladies? - спихивая труп ногой на пол, полукровка переступает через спинку дивана и садится напротив, не обращая внимания на то, что одежда пачкается в крови - ведь обивка в ней измазана решительно безнадежно, а к ляжке прилип кусочек чего-то, похожего на тонкий ошметок черепа с кожей. Она улыбается.
- You`re one of them. - напомнил даэдра, улыбаясь так, что всякому нормальному существу стало бы ясно - Принц не в духе. Это значит, что лучше держаться от него подальше.
И тут он замечает в ее руке бутылку ирландского виски.
- Yes, so I went to the bar and brought me a bottle. Mind If I share?
И, если снова подумать об этом - в самом деле, какая разница, кто сидит рядом? As long as they are going to entertain him.
- Ушки, полиция вряд ли разделит твой энтузиазм от встречи.
Она тихо пьяно смеется, отдает ему бутылку - почти впихивая в руки - и доверительно сообщает:
- У меня еще две обоймы. Хватит на каждого посетителя и на десяток копов. And I`m certainly going to dance out the grand escape. For us both. Or gimme back the bottle.
- О, нет. - фыркает даэдра, пока остроухая скользит коленями и ладонями по красной и влажной от растекающейся крови обивке, доползая до него по сиденью и пытаясь отобрать виски. - Не раньше, чем ты подумаешь о моей репутации.
- Ах, твоей репутации? - шипит она, усмехаясь. - Ты лучше всех умеешь стирать память за последние сутки, Сэм.
- You have a man with a bar stool behind you. - доверительным шепотом сообщил Сангвин, обнимая замену своей компаньонки за талию. - And that`s her boyfriend...
А потом были танцы на крыше, салон татуировок («Ты еще не скоро забудешь, не надейся.») и ограбление банка, и лихаческие гонки на угнанной машине, и перенос в смертельном пике этой машины с моста куда-то, и пьяный легкий вихрь, туманивший сознание и позволявший делать что угодно, даже умереть, чувствуя - свободу.
Вечное движение, вечный танец сознания, который не может выдержать ни один смертный, не сломавшись, захлебываясь звездным или подернутым грязной пасмурной дымкой небом, задыхаясь от возможностей и перспектив.
А потом был скользкий мост и выскальзывающая из пальцев рука, и наконец-то можно было ухватиться за безразличие, прежде чем его пальцы разжались и продолжилось падение в Бездну. Последнее, она надеялась, хотя это и вышло случайно. Правда.
Всего сто метров до дна.
Игла входит под кожу. Смотреть на то, как поршень медленно идет вниз, невыносимо. Но можно плотно смежить веки, шумно втянув воздух сквозь зубы, и попытаться убедить себя, что это просто огромный москит. Обмануть себя нарочно не удается, но хотя бы стены перестают смещаться, а свет лампы под потолком - болезненно пульсировать, вызывая резь в глазах.
- Спасибо, Бабетт... - еле шевеля губами, произносит полукровка, и усмехается.
Горячая вода обжигает плечи и спину, уставшие мышцы сводит. Нет, мастер, вы были не правы. Физические нагрузки не помогают ни черта против демонов, живущих в голове. Это смешно до тошноты, особенно когда в конце концов остаешься в одиночестве, в темноте.
«Я должна быть сильнее своих съезжающих катушек, иначе какой из меня, к черту, лидер? Слушатель должен быть сильным. Слушатель должен быть мудрым. Слушатель не должен поддаваться гордыне. Слушатель столько всего должен, вы бы знали, как тяжело держать такую память в своей голове. Это все равно, что пытаться удержать шторм на море, ухватившись за волну.»
Она зарывается пальцами в волосы, крепко сжимает зубы. В легких воздух будто скручивается в тугой узел, грудь содрогается, исторгая сдавленный всхлип. Ладони прижимаются к запотевающей стенке душевой кабины, оставляя прозрачные следы по обе стороны от лба и носа. Напор горячей воды становится слишком сильным, начинает казаться, что он ошпаривает и сдирает кожу слоями, но двигаться просто невозможно.
Единственным, что могло вытащить ее из этого удушливого, вяжущего бреда, был, наверное, мастер. Валтьери всегда напоминал ей, зачем она существует, почему она должна продолжать существовать, даже если мир вокруг начнет искажаться, даже если у нее поедет крыша - пока она способна говорить и Слушать. Семья не должна иметь сумасшедшего лидера, но хуже - если у Семьи не будет лидера вовсе.
«Какая разница, мы все - расходный материал. Об этом нельзя забывать.»
Но если думать об этом слишком часто, то она сломается намного быстрее. Эта жизнь, больше кандалы, чем дар. Тяжелые, они утягивают тебя на дно собственной памяти, в ту непроглядную глубину, где будет не видно даже протянутой дружественной руки. Пока тишина в сознании не превратится в черную дыру и не поглотит все, до чего сможет дотянуться, и не станет абсолютной.
Раньше она пыталась вылечить это средствами от тоски, самыми разными, самыми отчаянными, от фирменного босмерского алкоголя до сложносоставной курительной смеси, прожигавшей в легких дыру. Хоть не скуумой, и то ладно. А кровь на руках перестает успокаивать, как только ее смываешь.
А потом появился он. Сэм. Миляга с иллюзорными буквальными и отнюдь не иллюзорными фигуральными троллями, балагур и весельчак, ни дня без эксцентричной шутки. Вечно чуть навеселе, непринужденный и псевдооткрытый, с огнем в глазах, входящий в жизнь порывом вечно молодого весеннего ветра. Даэдрический принц пьяных дебошей и... с ним рядом было совсем не страшно. Как будто хмельная волна выносила из сознания всю ядовитую муть. Они встречались нечасто, но... пожалуй, она никогда не смогла бы отказаться, появись у нее возможность снова его увидеть. Это была односторонняя наркотическая зависимость с первого взгляда.
«Ты хуже морфия, Сэм. Глушишь боль и без тебя никак, даже если потом становится только хуже. Ты всем необходим, как воздух, и тебе на всех наплевать. Будь я моложе, я бы пыталась завоевать твое внимание - но я понимаю сейчас, что это тебя разве что позабавит. Будь я глупее, я бы позволила себе влюбиться в тебя... наверное, я достаточно глупа для этого, но ты все равно уйдешь, ты всегда уходишь, когда веселье заканчивается. И послать тебя к Ану не хватает сил, потому что ты единственный, кто может не просто замедлить мое падение - поймать меня над Бездной и удержать, пусть даже на несколько мгновений, пусть даже в пьяной бессознательной пляске сознания. И это, пожалуй, делает меня достаточно молодой, глупой. И агрессивной.»
Сэм не удивлен, когда видит ее в баре, сидящей спиной к стойке и рассеяно смотрящей на него. Когда-то это было весело, сейчас подобные встречи уже потеряли... свежесть первого впечатления. Поэтому он не поднимается с места, усмехается и делает ленивый жест ладонью, а затем возвращает все внимание к своей спутнице на сегодняшний вечер. Милая девушка, но они все милые.
Он чувствует эманации самой ненавистной ему эмоции, источаемой существом у стойки. Горечь, смешавшаяся в одно с тяжелым, гнетущим весельем - такое бывает...
Анжелина смеется.
...за секунду до...
Грохот выстрела рвет проигрыватель, летят искры, музыка останавливается. Смех рыженькой Анжелины перерастает в испуганный взвизг, пьяная легкость в ее очаровательной голове улетучивается - вместе с его пока еще поверхностным контролем. Девушка бросается под его защиту, но не успевает долю секунды - и содержимое ее головы украшает обивку дивана, рядом со входным отверстием от пули - в десятке сантиметров от его плеча. Даэдра кривится. Какого дьявола это представление, неужели эти смертные совсем потеряли совесть? Мешать ему развлекаться таким подлым, слабо эстетичным и совершенно клишированным способом - это самое настоящее кощунство. Нет, на драку ревнивых женщин посмотреть бывало занятно - но не на односторонние же побои. Хотя какие тут побои. Сэм позволил трупу сползти с дивана, отодвигаясь.
- `Ello, darlin`. - слышится хрипловатый голос над ухом, и даэдра раздраженно сжимает зубы, улыбаясь и думая о том, как вообще можно отомстить визитеру за столь беспардонно испорченный вечер. - Busy with your ladies? - спихивая труп ногой на пол, полукровка переступает через спинку дивана и садится напротив, не обращая внимания на то, что одежда пачкается в крови - ведь обивка в ней измазана решительно безнадежно, а к ляжке прилип кусочек чего-то, похожего на тонкий ошметок черепа с кожей. Она улыбается.
- You`re one of them. - напомнил даэдра, улыбаясь так, что всякому нормальному существу стало бы ясно - Принц не в духе. Это значит, что лучше держаться от него подальше.
И тут он замечает в ее руке бутылку ирландского виски.
- Yes, so I went to the bar and brought me a bottle. Mind If I share?
И, если снова подумать об этом - в самом деле, какая разница, кто сидит рядом? As long as they are going to entertain him.
- Ушки, полиция вряд ли разделит твой энтузиазм от встречи.
Она тихо пьяно смеется, отдает ему бутылку - почти впихивая в руки - и доверительно сообщает:
- У меня еще две обоймы. Хватит на каждого посетителя и на десяток копов. And I`m certainly going to dance out the grand escape. For us both. Or gimme back the bottle.
- О, нет. - фыркает даэдра, пока остроухая скользит коленями и ладонями по красной и влажной от растекающейся крови обивке, доползая до него по сиденью и пытаясь отобрать виски. - Не раньше, чем ты подумаешь о моей репутации.
- Ах, твоей репутации? - шипит она, усмехаясь. - Ты лучше всех умеешь стирать память за последние сутки, Сэм.
- You have a man with a bar stool behind you. - доверительным шепотом сообщил Сангвин, обнимая замену своей компаньонки за талию. - And that`s her boyfriend...
А потом были танцы на крыше, салон татуировок («Ты еще не скоро забудешь, не надейся.») и ограбление банка, и лихаческие гонки на угнанной машине, и перенос в смертельном пике этой машины с моста куда-то, и пьяный легкий вихрь, туманивший сознание и позволявший делать что угодно, даже умереть, чувствуя - свободу.
Вечное движение, вечный танец сознания, который не может выдержать ни один смертный, не сломавшись, захлебываясь звездным или подернутым грязной пасмурной дымкой небом, задыхаясь от возможностей и перспектив.
А потом был скользкий мост и выскальзывающая из пальцев рука, и наконец-то можно было ухватиться за безразличие, прежде чем его пальцы разжались и продолжилось падение в Бездну. Последнее, она надеялась, хотя это и вышло случайно. Правда.
Всего сто метров до дна.